(обложка данного альбома)ЦитироватьВадим Семенович Певзнер двадцать лет назад пел свои песни на диких пляжах Феодосии, на открытых платформахтоварняков, где-то между Орлом и Тулой, в московских и питерских дворницких. У Пева было много фанатов ифанаток. Его записывали на магнитофоны. Его учили наизусть. Его любили. Его цитировали. Возмножно, чуть больше,чем других, тоже писавших и певших песни. Но мало, кого из этих других хочется слушать сейчас, через двадцатьлет, когда в дворницких живут настоящие дворники, диких пляжей почти не осталось, на товарняках никто непутешествует, и все мы стали взрослыми, почти старыми. Что тогда казалось высоким искусством, сейчас звучит какюный лепет. Если и захочется послушать опять, то лишь ради тихой зябкой ностальгии, ради собственной юности -не более.Но вот вам Пев - двадцатилетней давности. Хочется слушать, и ностальгия ни при чем. Не важно, когда это написано,при каких обстоятельствах, при каком строе. Они сами по себе песни. Живые и невредимые.Полина Дашкова [/color]
Вадим Семенович Певзнер двадцать лет назад пел свои песни на диких пляжах Феодосии, на открытых платформахтоварняков, где-то между Орлом и Тулой, в московских и питерских дворницких. У Пева было много фанатов ифанаток. Его записывали на магнитофоны. Его учили наизусть. Его любили. Его цитировали. Возмножно, чуть больше,чем других, тоже писавших и певших песни. Но мало, кого из этих других хочется слушать сейчас, через двадцатьлет, когда в дворницких живут настоящие дворники, диких пляжей почти не осталось, на товарняках никто непутешествует, и все мы стали взрослыми, почти старыми. Что тогда казалось высоким искусством, сейчас звучит какюный лепет. Если и захочется послушать опять, то лишь ради тихой зябкой ностальгии, ради собственной юности -не более.Но вот вам Пев - двадцатилетней давности. Хочется слушать, и ностальгия ни при чем. Не важно, когда это написано,при каких обстоятельствах, при каком строе. Они сами по себе песни. Живые и невредимые.Полина Дашкова [/color]